Этот телефонный звонок в редакцию выбился из череды десятков таких же, приходящих в течение рабочего дня. Звонили по межгороду. Из столицы Украины — Киева.
«Меня зовут Николай Иванович Позняков, — представился мужчина на том конце провода. — Я многолетний читатель журнала «Пожарное дело», сам в прошлом сотрудник пожарной охраны, офицер. Участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. С первого до последнего дня в командировке работал с Героем России Владимиром Михайловичем Максимчуком. Долго не решаясь, я все же написал о тех далеких днях, о Володе, о его и моих сослуживцах… Может, пригодятся для журнала мои воспоминания?»
Буквально через час мы в редакции уже читали переданные по электронной почте записки Николая Ивановича. Думаем, эти воспоминания не оставят равнодушными и наших читателей.
Весна в том, уже далеком, 1986 году выдалась на редкость жаркая. Была середина мая, а солнце палило так, как в разгар лета. На Чернобыльской АЭС шла замена оперативных бригад, участвующих в ликвидации последствий аварии. Вот и я вместе с начальником оперативнотактического отдела Главного управления пожарной охраны МВД СССР подполковником Владимиром Михайловичем Максимчуком направлялся в Чернобыль.
По установившемуся порядку мы заехали в Иванковскую пожарную часть, чтобы переодеться. Полевую форму, так называемые «афганки», мы подобрали быстро, а вот с обувью у Владимира Михайловича возникли проблемы. Более получаса он все примерял и примерял ботинки. Одни казались ему малыми, вторые — большими и неудобными, третьи узкими и сжимавшими пальцы ног.
— Не знаю, Николай, что делать. Не могу подобрать нормальную пару. Может поехать в своей обуви? Но в чем я тогда буду возвращаться домой? Ведь эту одежду и обувь необходимо будет сдать.
Он снова принялся примерять ботинки, искать подходящую пару. Какоето неведомое чувство заставляло его искать и искать нормальную обувь. Он, безусловно, не мог тогда знать, что эти проклятые ботинки станут одной из причин его смертельного заболевания.
Наконец он остановился на одной паре и, несмотря на то, что они ему также не подходили, сказал:
— Все, поехали.
Мы проезжали через безлюдные села, смотрели на красивый и также безлюдный город Припять, и сердце сжималось от боли и мысли, как такое могло произойти.
С Владимиром Михайловичем я был знаком по совместной работе в составе государственных комиссий по распределению курсантоввыпускников Харьковского, Львовского и Черкасского пожарнотехнических училищ МВД СССР. Владимир Михайлович родился в 1947 году в Житомирской области. Окончил Львовское пожарнотехническое училище и был направлен для дальнейшего продолжения службы в Московский гарнизон пожарной охраны МВД СССР, где состоялся его профессиональный и карьерный рост.
Мне нравились в нем исключительная скромность и порядочность, огромное трудолюбие, высочайший профессионализм и глубокая преданность пожарному делу.
Общаться и работать с ним было легко и приятно. Он всегда умел правильно оценивать обстановку и не создавать конфликтных ситуаций. В то же время при проверках подразделений он был предельно требовательным, порой даже жестким. Не терпел никаких оправданий. В общении говорил тихо, но четко и повоенному сухо, не унижая и не оскорбляя подчиненных.
Шел двадцатый день ликвидации аварии на ЧАЭС. Мы знали, что едем в зону высокой радиации, знали, что, так же как и предыдущие товарищи, получим определенную дозу радиоактивного облучения. Какую? Об этом мог знать только Бог. Мы также знали, что предстоит большая, тяжелая работа по недопущению возникновения пожаров на станции и в 30километровой зоне, а при их возникновении мы будем обязаны организовывать тушение. Боязни или страха не было. В этой связи хочу сказать, что первые подразделения пожарных во главе с лейтенантами Владимиром Павловичем Правиком и Виктором Николаевичем Кибенком своим героизмом и самоотверженностью создали в службе атмосферу сплоченности и патриотизма. До поездки в Чернобыль я формировал оперативные группы из числа офицеров центрального аппарата и областных аппаратов пожарной охраны, и отказов от поездки в Чернобыль не было. Замечательное стихотворение «Кто, если не мы?» в этот период написал инженер УПО МВД Украины Александр Прокофьев.
В Чернобыльской пожарной части, куда мы прибыли, Владимир Михайлович встретился с заместителем начальника ГУПО МВД СССР генералмайором Игорем Фотиевичем Кимстачем, который возглавлял оперативную группу. Они закрылись в маленькой комнате, где Кимстач подробно проинформировал Максимчука об оперативной пожарной обстановке на станции.
Через некоторое время Владимир Михайлович вышел из комнаты и обратился ко мне:
— Николай Иванович, соберите через 15 минут всех прибывших офицеров и представьте их мне.
Особых затруднений для сбора не было, так как все находились в одной из комнат части. Это была большая светлая комната на 2м этаже здания.
Ровно через 15 минут в эту комнату вошел Максимчук. Он был человеком очень дисциплинированным и пунктуальным.
— Товарищ подполковник,— начал я свой доклад,— разрешите представить вам сотрудников, прибывших для участия в работе по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. — От центрального аппарата пожарной охраны МВД Украины прибыли майор Николай Григорьевич Новосельцев, капитан Владимир Евстратьевич Матросов, капитан Григорий Григорьевич Вересоцкий, капитан Иван Акимович Крыса, капитан Иосиф Иванович Снигур. От областных аппаратов пожарной охраны УВД областей — полковник Алевтин Иосифович Ерофеев — начальник УПО УВД Днепропетровской области, подполковник Василий Степанович Ткаченко — начальник ОПО УВД Ровенской области, подполковник Василий Семенович Король — начальник ОПО УВД Полтавской области, подполковник Федор Федорович Коваленко — начальник отдела ВМ и ГО УПО УВД Днепропетровской области. Из подразделений в нашем распоряжении имеется Житомирский сводный отряд, а также Черниговский и Харьковский батальоны Министерства внутренних дел СССР.
Владимир Михайлович вкратце ознакомил всех нас со сложившейся противопожарной обстановкой на станции и распределил обязанности. Он также сообщил, что к вечеру должен подъехать инженер ГУПО МВД СССР капитан Александр Сергеевич Гудков.
Начальником оперативного штаба был назначен В.С. Ткаченко. Заместителями — А.И. Ерофеев и В.Е. Матросов. В состав штаба вошли Ф.Ф. Коваленко, Н.Г. Новосельцев, Г.Г. Вересоцкий, И.И. Снигур, И.А. Крыса.
Ответственным за материальное обеспечение был назначен В.С. Король. Я отвечал за кадровое обеспечение и безопасность личного состава.
В конце совещания Владимир Михайлович сказал:
— Ставлю перед оперативной группой несколько первоочередных задач:
Первое. В этой самой большой комнате части мы разместим оперативный штаб. Начальник штаба, прошу провести сюда связь, подготовить в большом масштабе плансхему станции с показом реакторов, энергоблоков, цехов, зданий и сооружений. Схему разместить на стене. На ней отмечать, где будут проводиться пожароопасные работы и кто их контролирует.
Второе. Отдыхать мы будем здесь, в части. Нужно подобрать дватри помещения, завезти туда кровати и постельные принадлежности, провести дезактивацию помещений части.
Третье. За дозиметрический контроль будет отвечать Иван Акимович Крыса. Заведите необходимую документацию. Нам следует уберечь людей от облучения.
Четвертое. Николай Иванович Позняков, организуйте учет прибывших, позаботьтесь о их размещении и питании.
И главное. На станции начались ремонтновосстановительные работы. Штабу необходимо взять под контроль проведение электрогазосварочных работ. Прежде чем будут проводиться эти работы, наш сотрудник Госпожнадзора должен внимательно осмотреть место их проведения, проверить все ли приняты меры по пожарной безопасности. И еще, начальник штаба и его заместители, без надобности людей на станцию не направлять, берегите личный состав.
В этот момент зашел дежурный телефонист и сообщил, что Максимчука и меня вызывает заместитель министра МВД СССР генераллейтенант Николай Иванович Демидов.
Оперативный штаб МВД находился в центре Чернобыля в здании РОВД. Мы представились заместителю министра Демидову.
Это был высокого роста и крепкого телосложения мужчина. С ним рядом находился заместитель министра МВД Украины Иван Никифорович Катаргин.
— Задача предстоит следующая, — сказал Демидов,— необходимо срочно разобраться, почему облучилась половина Черниговского батальона. По результатам доложите начальнику оперативного штаба Министерства обороны, генералу армии Герасимову и Катаргину, — он кивнул в сторону Ивана Никифоровича.
— Николай Иванович, — обратился ко мне генерал Катаргин, — впредь каждое утро вы должны мне докладывать противопожарную обстановку на станции, что делается службой по предупреждению пожаров…
Комнаты для отдыха Владимир Михайлович определил рядом с помещением, где разместился оперативный штаб. Это были две небольшие комнатки, в которых установили кровати и тумбочки для личных принадлежностей (бритва, зубная щетка и паста, мыло).
Хочу подчеркнуть, что уровень радиации возле пожарной части был значительно выше нормы, и сколько ни старались наши пожарные провести дезактивацию здания и территории, положительных результатов добиться не удалось. Например, уровень радиации возле пожарного гидранта, который был расположен на площадке возле части, составлял 500 мР/ч.
Черниговский и Харьковский батальоны МВД СССР, которые были сформированы военкоматами Министерства обороны СССР из числа лиц военнообязанных, в оперативном плане подчинялись нам — службе пожарной охраны МВД Украины.
Мы приехали на место дислокации Черниговского батальона. У въезда нас встретил дежурный.
— Где комбат? — спросил Владимир Михайлович у дежурного.
— У входа в штабную палатку сидит на скамейке.
Действительно, у входа в палатку сидел майор лет пятидесяти. Он сжимал обеими руками левую ногу, видимо, от нестерпимой боли, постоянно покачивал туловищем и чтото тихонько причитал.
Мы представились. Комбат хотел было встать, но Владимир Михайлович приостановил его порыв.
— Сидите. Что с ногой?
— Сам не знаю. Вот посмотрите.
Он приподнял штанину «афганки», и мы увидели нечто уже не походившее на ногу. Это была толстая колода синерозового цвета. Местами кровоточили раны.
— Она опухает с каждым днем все больше и больше, местами лопается кожа. Болит, не дает уснуть.
— А что говорят врачи? — спросил я.
— Нужна срочная госпитализация.
— Так что же вы не уезжаете?
— Нет замены.
— Скажите, майор, — включился в разговор Владимир Михайлович, — как так получилось, что у вас облучилась половина батальона?
— Очень просто, дозиметров выдали лишь 132. Вот и получается, что только те, кто получили дозиметры выезжают на дезактивацию территории и зданий. Онито и нахватались больше нормы.
— А остальные, почему не выезжают?
— Говорят, что без дозиметров на работы по дезактивации не поедут.
— Начальству докладывали?
— Да, безусловно. Но время идет, дозиметров нет.
— И сколько у вас людей, у которых облучение превышает установленную норму?
— В настоящее время 132 человека.
Мы распрощались с комбатом и уехали в штаб Министерства обороны. Дальнейшую судьбу комбата черниговцев я, к сожалению, не знаю.
Генерал армии Герасимов нас внимательно выслушал, дал команду немедленно принять меры по установлению выявленных нами недостатков. Когда я на следующий день приехал в Черниговский батальон, меня уже встретил новый комбат и доложил, что все бойцы, получившие дозу облучения, отправлены к местам постоянного жительства. Вместо них прибыло 132 человека. Он также показал три ящика новеньких дозиметров. Их было такое количество, что хватило бы и на три батальона.
С начальником Управления пожарной охраны МВД Украины генералмайором Филиппом Николаевичем Десятниковым Максимчук был хорошо знаком. Они с глубоким уважением относились друг к другу. Но в связи с недостатком времени встретиться им в Киеве перед поездкой Максимчука на ЧАЭС не удалось. Поэтому на второй день пребывания Владимира Михайловича в Чернобыле к нему приехал Десятников. Они обговорили ситуацию, сложившуюся на станции, и определили план дальнейших совместных действий.
Ежедневно наша работа начиналась с 6 часов утра и заканчивалась далеко за полночь. В маленькой спальной комнатке было душно, но окна мы не открывали, так как не хотели, чтобы в помещение попадала радиоактивная пыль.
На площадке между пожарной частью и дорогой, по которой беспрерывно ездят грузовые автомобили, по чьейто команде была установлена огромная армейская палатка и в ней разместили половину Черниговского батальона.
Возвращаясь поздно вечером в часть, мы становились возле палатки.
— Чувствуешь, какая здесь стоит пыль? — сказал Владимир Михайлович. — А ведь это пыль радиоактивная и люди, которые находятся в палатке, дышат этой пылью. Завтра бери Короля и ищите место, куда переместить этих людей.
— Согласен.
На следующее утро, когда я передал Василию Семеновичу Королю о команде Максимчука, он сообщил, что у него есть одна идея.
Мы приехали в школу, которая находилась недалеко от Чернобыля. Это было старинное здание еще дореволюционной постройки. Толщина стен составляла более полуметра. Внутри через все здание проходил широкий коридор. В помещениях было прохладно и уютно. Половину дома уже успела занять какаято строительная организация, но второй половины было вполне достаточно для размещения необходимого количества личного состава батальона.
Владимир Михайлович одобрил наше предложение. Но для Короля у него появилось новое задание — установить возле части помывочный пункт.
С глубоким удовлетворением хочу подчеркнуть, что такого толкового, расторопного и умелого хозяйственника, каким проявил себя в тот период Василий Семенович Король, я не встречал. Буквально через пару дней он раздобыл передвижной водонагревательный котел и три большие палатки. В первой палатке человек раздевался и оставлял «грязную» одежду. Во второй палатке было установлено несколько душевых кранов и в третьей — человек вытирался чистым полотенцем и надевал чистое нательное белье и одежду.
Однажды Владимир Михайлович вернулся со станции очень встревоженным.
— Что случилось? — спросил я.
— Меня очень волнует обстановка на станции. Много болтается народа без дела, и самое тревожное, что среди них встречаются люди в нетрезвом состоянии. Чувствую, что может чтото случиться. Собери на 19 часов всех офицеров, в том числе и из батальонов, а завтра давай проведем партийное собрание, пригласим секретаря парткома министерства Краснощека. Я, кстати, с ним сегодня познакомился, кажется, неплохой мужик.
— Хорошо.
Такие собрания и совещания мы проводили несколько раз. Но мысль о том, что может возникнуть ЧП, не покидала Владимира Михайловича, и он с тревогой в голосе мне об этом часто говорил.
Сложность заключалась в том, что нам подчинялось несколько сотен людей, которых мы практически не знали. Поэтому Владимир Михайлович решил с помощью собраний, постоянных неформальных встреч с личным составом подразделений поближе узнать людей, установить необходимую взаимосвязь между руководством и рядовыми бойцами. И это приносило свои плоды.
